Сергей Борисов об «Энциклопедическом словаре русского детства»

Сергей Борисов, автор «Энциклопедического словаря русского детства», председатель Курганского отделения Союза российских писателей, кандидат философских наук, профессор кафедры культурологии Шадринского государственного педагогического института:  

     Мной двигало желание спасти от неминуемого небытия те крохи реальной жизни, которые все-таки встречались в нашей «реалистической» литературе. В художественном произведении, как правило, процентов 99 – выдумка, воображение. Но чтобы повествование не было совсем уж бестелесным, писатель вынужден упомянуть какое-нибудь кашемировое пальто или ботики, секретаря парткома или кассовый аппарат в магазине, характерное словечко – «слабо» или «замётано».
     Словарь детства – книга, которую я сам хотел бы прочитать в своем детстве-отрочестве. Мне всегда хотелось узнать: как тогда всё было. Смотришь фильм. Вот комната, а за ней – что? Вот школьный класс, а за ним – что? Где узнать обо всей той жизни? В Большой Советской Энциклопедии? Там статьи про природу Аргентины и историю Никарагуа, про творчество Налбандяна и политическую деятельность Даладье, а про советскую жизнь в Большой Советской Энциклопедии практически ничего нет.
     Ещё один момент. Большая часть того, что говорят и пишут люди – информация недостоверная, безответственная. Люди сообщают о том, чего не видели сами, со слов тех, кто тоже не видел, а читал в книжке, автор которой узнал об этом в другой книжке. Мне захотелось создать книгу, насыщенную не оценками, мнениями, штампами и клише, а информацией из первых рук.
     Встал вопрос: что со всем этим делать? Просто выписки? Но как их соединять? Здесь очередь за ордерами на пальто, а здесь – рукомойник. Здесь – игра в собачки-белочки, а здесь – досада по поводу начала войны: не успею в армию, без меня через две недели в Берлин войдут. 
     Идея пришла часа в четыре утра. Я встал и начал набрасывать список словарных статей. Вначале словарь задумывался как тоненькая брошюра, но за два с половиной месяца была подготовлена и издана энциклопедия объемом 550 страниц – столько накопилось информации. Тут же началась работа над вторым изданием. И этот процесс продолжается по сей день. Только сегодня отыскал воспоминания о 1939 годе: о прыжках 12-летних детей с парашютной вышки, об игре в Чапаева, о том, как детей во дворе постоянно бил метлой дворник и таскал их за уши к родителям, а родители ничего не могли сделать.
     Именно словарный принцип позволяет избежать иерархизации явлений по ценностной или иной заданной извне шкале. Ведь и сон, и впечатления от школы, и мечта, возникающая при чтении книги, – в равной степени феномены сознания, и неважно, что является их источником. 
     Мне кажется, знакомство со словарем было бы полезно как выстраивание мостика-посредника между непонимающим родителем и непонимающим ребенком.
     Словарь детства – это концентрированный «всеобщий опыт» индивидуального детства. Главное в нем – это ощущение историчности, принципиальной различности, изменчивости детства у каждого поколения, в каждой местности, в каждом дворе, каждом школьном классе, у каждого человека.
     Пафос словаря – в отказе от установки на некую неизменность детства, одинаковость восприятия мира всеми детьми, связанную, вероятно, с возрастной физиологией. Всякое детство есть результат уникального столкновения ребенка с постоянно меняющимися культурно-историческими реалиями. 
     Смысл словаря в том, чтобы, узнавая что-то знакомое, увидеть и отличное, иное, не только чужое, но и даже чуждое читателю. Ведь это тоже детство, оно тоже есть, и оно правó в своем бытии.
     В словаре подробно описаны в давно забытые атрибуты детства: мешочки для чернильниц, перочистки, чулки на резинках, галоши, бурки и муфточки, навсегда исчезнувший пуговичный футбол, игра «вашу зелень показать»... С другой стороны, даны статьи о приметах и предметах современного детства, не известных взрослым читателям. И выясняется, что вещи, которые, кажется, были всегда, появились в какое-то конкретное время.
     Тщательно указывается год и место бытования той или иной реалии, возраст и пол ребенка (часики или ботинки у девочки и у мальчика – это разные вещи). Ибо нет абстрактного детства. Каждое детство – конкретно. От латинского concrescere – сращенный, спаянный, сжитый воедино из отдельных элементов. Словарь чем-то сродни таблице Менделеева, это своего периодическая система детства.
     Индивидуальные образы детства частично соприкасаются, отдельные элементы в них совпадают, скрепляя разные поколения. И вот это ощущение изменчивости и неизменности, покоя и движения, приятия и отталкивания, узнаваемости и новизны – и есть, наверное, мировоззренческий итог создания словаря.