Журнал “Работница” как источник по истории советского детства (1945-1953 гг.)
История детства – одно из перспективных направлений современной гуманитарной науки. Особый интерес представляет рассмотрение детства эпохи сталинизма (1929-1953), когда оно оказалось в центре государственных экспериментов по воспитанию “нового” человека. Этот феномен в последнее десятилетие привлекал внимание как российских, так и зарубежных исследователей [1]. Но, в отличие от 1930-х годов, время позднего сталинизма осталось вне поля зрения большинства историков детства. Лишь в некоторых работах затронуты проблемы образования и социальной защиты детей в этот период [2].
Послевоенные годы, на первый взгляд, не изменили специфики советского детства, а скорее закрепили те трансформации, которые произошли ранее. Однако значимость этого времени для истории детства неоспорима, если рассматривать ее в контексте зарождавшихся норм и ценностей “оттепели”. Противоречивость времени отражалась в самостоятельных поисках детьми и подростками индивидуальной и коллективной идентичностей, а не только в безоговорочном усвоении идеологических установок.
Трудность, однако, представляет поиск источников, способных адекватно отразить те или иные аспекты детства. Поэтому одной из главных проблем в разработке этой темы является формирование источниковой базы.
Если акцентировать внимание на детстве как на важном этапе в биографии любого человека, опыте, сохраняющемся в воспоминаниях и влияющем на последующую жизнь, то особую ценность для исследования приобретают мемуарные источники, фиксирующие “память детства” [3]. Эти источники представляют сконструированный и откорректированный памятью образ. Многие мемуаристы, нечаянно или намеренно, не упоминают “мелочи” детской жизни, полагая, что этим не заинтересуют читателей.
Когда исследуется непосредственно мир детства (повседневные практики и стратегии поведения, нормы и ценности мировосприятия детей, игры, увлечения, фольклор), незаменимым источником становятся документы, исходящие от самих детей (дневники, письма, сочинения) [4]. Но таких источников по истории интересующего нас периода сохранилось очень мало. Более того, большинство из них написано при прямом вмешательстве старших. В результате воспоминания взрослых о детстве превращаются в едва ли не единственный, пусть неточный фактически, но содержательно достоверный источник информации о детском мире [5].
Если детство рассматривается в качестве специфической социальной реальности, представляющей собой совокупность идей, культурных объектов, социальных институтов и событий [6], то его реконструкция, безусловно, не может быть ограничена привлечением какого-то одного вида источников. Особую ценность приобретают те из них, которые отражают данный аспект детства комплексно и способствуют расширению рамок исследовательского понимания детства как социальной конструкции.
Популярные массовые журналы для женщин – “Работница”, “Крестьянка” – лучше всего соответствуют решению этой задачи, поскольку в большей степени формировали, нежели отражали действительность. Они содержат различные вербальные и визуальные материалы о детстве, неоднократно анализировавшиеся в рамках изучения гендерной, женской истории. В центре ее внимания оказываются статус материнства, детства и семьи в контексте переменчивой государственной гендерной политики, варьировавшейся от попыток “раскрепощения” женщины, упразднения семьи, “обобществления детей” до провозглашения “материнского долга” перед государством [7]. Всестороннее изучение “журнального” детства позволит расширить наши представления о женских журналах как об историческом источнике.
В “Крестьянке” и “Работнице” используются общие идеологические приемы пропаганды “счастливого советского детства”. Однако они относятся к абсолютно разным детским мирам – крестьянскому и городскому; журналы рассчитаны на разные читательские аудитории. Их сравнение, сопоставление и анализ может стать темой отдельного исследования.
Цель настоящей статьи – выяснить степень информативности журнала “Работница” за 1945-1953 гг. как источника по истории советского городского детства, реконструировать собирательный образ детства, представленный в издании, определить, какие вопросы и проблемы детства затрагивались на страницах журнала, а также, по возможности, понять, в какой степени журнальные образыдетства соответствовали реалиям послевоенных лет.
“Работница”, выполняя информационную, идеологическую, коммуникативную и воспитательную функции, имела и практическую направленность – помощь советским женщинам в воспитании “будущих строителей коммунизма”. Сконцентрированная в журнале информация о детях и для детей позволяет составить проблемную “контурную карту” советского детства 1945-1953 гг.
Анализ статей “Работницы” в будущем может быть дополнен архивными материалами редакции. Однако на данном этапе исследования для нас первостепенный интерес представляет печатный вариант презентации советского детства, поскольку именно он был доступен обычным читательницам.
“Работница” начала выходить в 1914 г. Ее издание прерывалось несколько раз: с 1914 (после выпуска первых 7 номеров) по 1917 и с 1918 по 1923 г. [8] Во время Великой Отечественной войны ее тираж значительно снизился (с 425 тыс. до 75 тыс. экз.), но все равно журнал оставался одним из самых читаемых изданий. Уже в начале 1950-х годов тираж почти достиг довоенного уровня (350 тыс. экз.). По мнению исследовательницы Т. Дашковой, изучавшей “Работницу” 1920-30-х годов, ее тираж находился в прямой зависимости не только от спроса, но и от политико-идеологической насыщенности журнала, который по степени оперативности фактически выполнял функции газет [9]. Однако в послевоенные годы “Работница” во многом переориентировалась на освещение социальных проблем. Материалы, касавшиеся охраны материнства и детства, практически вытеснили оперативную политическую информацию.
Название журнала в целом соответствует его целевой аудитории – “трудящейся женщине”, а проблематика статей ориентировалась как на малообразованных, но стремившихся к социальной мобильности работниц, общественниц, домохозяек, так и на женщин с более высоким образовательным и социальным статусом. От потенциального читателя зависело многое, и, в частности, то, что в “Работнице” было мало аналитических материалов, многие заметки были написаны упрощенным языком. С другой стороны, теоретические статьи о гигиене, образовании и воспитании писались профессорами и кандидатами наук, чей язык был загроможден клишированными академическими фразами и штампами.
Помимо текстов, журнал содержит огромное количество фотографий детей. Они фиксируют детали из жизни счастливых и беззаботных малышей: в семье и детдоме, в яслях и детском саду, в клубе и во дворе, – и формируют визуальное восприятие советского детства.
Число страниц журнала за послевоенные годы выросло с 20 в 1945 г. до 30 в 1953 г. В начале 1950-х годов “Работница” превратилась из черно-белого издания в цветное. Стоимость журнала была невысокой (80 копеек), благодаря чему росли его тиражи.
В советские годы детство официально было провозглашено сферой заботы государства, что проявилось в активной социальной политике и разработке советской идеологии детства. Указы, постановления, комментарии к ним, заметки-отчеты об их реализации, печатавшиеся в “Работнице”, могут быть использованы в качестве источника об официальных представлениях о детстве, об эволюции взглядов на охрану материнства и детства, об основных тенденциях “развития детства” в СССР [10]. По значимости в журнале эти материалы занимают центральное место.
Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. “Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства…” стал поворотным в усилении внимания к защите материнства и детства, проявившемся на страницах журнала и в подборке материалов.Он определил первоочередность действий по восстановлению статуса детства в советском обществе, значительно подорванного в войну. В первую очередь, предполагалось расширить сеть детских учреждений (начиная с яслей и заканчивая детскими домами), обеспечив их всем необходимым, оказать материальную поддержку матерям и детям. Указ вносил серьезные изменения в семейное законодательство. Он устанавливал обязательную государственную регистрацию брака, сложную процедуру бракоразводного процесса с уплатой госпошлины в значительном размере, вводил запрет на установление отцовства в отношении детей, родившихся вне брака. Для стимулирования высокой рождаемости в СССР указ устанавливал звание “Мать-героиня” для женщин, родивших и воспитавших 10 детей и более, а также медали и ордена для матерей с 5 детьми и более. Поскольку объявление указа не означало его реализацию, на страницах журнала появляется и небольшая критика: невыполнение планов строительства детских учреждений, нехватка кадров, скудное финансирование [11].
Жесткой рубрикации по вопросам детства в журнале не было, отдельные тематические блоки быстро исчезали или переименовывались. Самой стабильной была рубрика “Ответы на письма матерей”. В письмах затрагивались самые разнообразные темы: воспитание подростков, проблема наказания детей, необходимость игрушек в жизни ребенка, вопросы гигиены и др. [12] Безусловно, письма, отобранные для обсуждения и обработанные редакцией, а в некоторых случаях, вероятно, и написанные самими журналистами, не просто воспроизводят реальные потребности и запросы родителей, но являются инструментом конструирования “детства” в общественном сознании.
Некоторые письма читателей попадали в другую рубрику – “По следам неопубликованных писем” или “По письмам читателей”, – где редакция отчитывалась в том, что сделано в ответ на читательские жалобы или просьбы [13]. Хотя эта рубрика печаталась на последних страницах и мелким шрифтом, она обращает на себя внимание. Здесь можно обнаружить информацию о беспорядках в детских учреждениях, о грубости и черствости чиновников при решении детских вопросов. Таким образом, работа с письмами являлась одним из способов манипулирования общественным сознанием и свидетельством функционирования канала связи между аудиторией и редакцией. Судя по письмам, печатавшимся в журнале, читательницы ассоциировали “Работницу” с властью, которая могла решить многие их проблемы.
В журнале была и специальная рубрика для детей. Она выходила достаточно редко, меняла свои названия. Детские странички – это мир поэзии, чаще всего не нацеленный на конкретный возраст ребенка; здесь встречаются стихи советских поэтов о природе и Родине [14]. Кроме того, в журнале печатались образцы детского творчества (стихи, сочинения, рисунки) и письма детей. Они тщательно отредактированы, детская непосредственность в подобных “произведениях” практически отсутствует [15]. Чаще всего это были письма пропагандистского содержания: «Мы, дети Советской страны, помним, как немецкие фашисты вероломно напали на Советский Союз. Эта война лишила многих из нас отцов и матерей. Но мы не одиноки. В стране, где живет и ведёт к трудовым подвигам советских людей великий Сталин, дети живут радостно и счастливо…» [16] Странички для детей могут быть рассмотрены в качестве материала по формированию детского сознания, по реконструкции представлений взрослых о запросах детей.
В этом же контексте могут быть рассмотрены и статьи, посвященные детской литературе. В “Работнице” ей уделяется достаточно много внимания – как части пропаганды о детях и для детей. Печатавшиеся рецензии на детские книги предлагались в качестве обязательных ориентиров читательского интереса [17]. Книги, рекомендованные детям, содержат множество официальных образцов детского поведения, востребованных временем. К примеру, вместе со взрослыми маленькие герои книги Л. Воронковой “Село Городище” восстанавливают родной колхоз. Саня Коншаков из повести А. Мусатова “Стожары” со своими товарищами продолжает дело погибшего за Родину отца: выводит новый сорт пшеницы [18]. В какой степени советские дети воспринимали то, что прочитывали, и следовали тем моделям поведения, которые прописывались в произведениях, – отдельный сюжет для исследования. Но любимыми книгами детей, по мнению редакции, были все-таки другие произведения: “Как закалялась сталь” Н. Островского, “Тимур и его команда” А. Гайдара, “Сын полка” В. Катаева, “Два капитана” В. Каверина, “Молодая гвардия” А. Фадеева, “Повесть о настоящем человеке” Б. Полевого, “Улица младшего сына” Л. Кассиля и М. Поляновского и ряд других книг [19]. Реальный детский интерес, конечно, мог и не соответствовать этому списку.
В “Работнице” публиковались и другие материалы, направленные на формирование стратегии чтения. Их можно объединить под условной рубрикой “Педагогическая литература для родителей”. В списке рекомендаций в основном преобладают классические советские работы по педагогике и труды политических деятелей. Чаще всего одни и те же произведения рекомендуются к прочтению и цитируются в журнальных статьях. Отсылки к трудам М.И. Калинина, А.С. Макаренко, Н.К. Крупской, В.И. Ленина, Ф.Э. Дзержинского позволяют обратиться к теоретическим изысканиям большевиков в области формирования “нового” человека, принципам коммунистического воспитания, долгие годы внедрявшимся в педагогическую практику [20].
Рамки субъективного восприятия детства взрослыми и детьми задаются во многом официальным статусом детства. В журнале его можно определить через представления властей о детстве, роли “матери”, “отца” и “ребенка”.
В послевоенные годы наиболее важной и поддерживаемой законодательно оставалась сфера семейных отношений. Непростая демографическая ситуация требовала поощрения и материального стимулирования рождения большего количества детей. Однако кривая рождаемости в первые послевоенные годы снижалась [21].
Задача закрепления за женщиной материнских обязанностей стала одной из приоритетных уже во второй половине 1930-х годов. Именно тогда государство делает ставку на институт семьи и акцентирует внимание на ее центральной фигуре – матери. За годы войны, однако, этот образ оказался в тени других ипостасей советской женщины (прежде всего, производственницы, перевыполняющей план), более востребованных в тех условиях. После войны образ советской матери вновь актуализируется. Указ 1944 г., часто упоминаемый в журнальных материалах, должен был вернуть ее на пьедестал почета, установив звание “мать-героиня”, медали, льготы. Поэтому в номерах “Работницы”, начиная с этого времени, печатаются многочисленные очерки, статьи, заметки об одиноких матерях, многодетных семьях, окруженных заботой государства [22]. «Бывало, забеременеешь и пригорюнишься. “Что будем делать, – думаешь, – когда седьмой или восьмой ребенок родится? Трудно будет”. А муж улыбнется и скажет: “Не тужи, мать, Государство нам поможет. Дети вырастут – и под старость нашими кормильцами будут”», – поделилась с журналистом одна из матерей-героинь [23].
Параллельно меняется и статус отцовства: от самоустранения в воспитании детей до участия в их жизни наравне с матерью. В ответ на письма читательниц об отсутствии им помощи со стороны мужейв “Работнице” печатались статьи и заметки, пропагандировавшие “активное” отцовство [24]. Рубрика “Ответы на письма матерей” в начале 1950-х годов была переименована в “Ответы на письма родителей”. С одной стороны, изменив заголовок, рубрика могла привлечь мужчин к обсуждению “детских” вопросов и одновременно разрушить стереотипы о советской женщине, берущей на себя все заботы о детях и доме. С другой – переименование рубрики, возможно, связано с увеличившимся потоком писем отцов в редакцию журнала. Предпринимались и попытки поддержать женщин, чьи бывшие мужья скрывались от выплаты алиментов. В журнале появлялись статьи о розыске и поимке правоохранительными органами “злостных неплательщиков” [25].
Изменения приоритетов в социальной политике отразились и на представлениях о ребенке. Начиная с 1930-х годов, идеи свободного воспитания ребенка постепенно вытеснялись представлениями о плановом, унифицированном воспитании детских коллективов [26]. Детский активизм приспосабливался к правилам строгой субординации: подчинение взрослым, дисциплина и послушание [27]. А.С. Макаренко уже в конце 1920-х годов начал разрабатывать эти идеи, наметив, таким образом, штрихи будущей советской педагогической концепции. “Коллективизация” детской жизни должна была уменьшить неподконтрольное влияние семьи, выдвинув на первый план государственные дошкольные учреждения, школу, пионерскую организацию и комсомол. Однако в 1940-е годы детских яслей и садов было недостаточно, они не могли охватить всех детей дошкольного возраста [28]; учителя в школах не были в состоянии одни справиться с детьми, немало пережившими за годы войны. Поэтому в журнале появляются статьи об объединении усилий школы и семьи в воспитании ребенка-школьника. Они отражают желание изменить их взаимоотношения, привлечь семью к участию в учебных делах [29].
Жизнь советской школы изменилась и с введением в 1943 г. раздельного обучения, которое должно было направить педагогические усилия в русло решения конкретных государственных задач (прежде всего, воспитания из мальчиков будущих защитников Родины) и “вечной” проблемы советской школы – дисциплины. По инерции прежних лет, когда активно пропагандировался гендерный эгалитаризм, в “Работнице” о детях пишут нейтрально, используя общие, “бесполые” формулировки. Однако реалии раздельного обучения требовали продвижения более конкретных поведенческих идеалов [30]. Например, конструируемый на страницах журнала образ девочки обязательно состоит из черт будущей матери, жены и общественницы. Важными ее качествами признаются чуткость, внимательность, помощь в воспитании младших детей, настойчивость и упорство в работе, участие в общественной жизни, чувство ответственности и т.д. Однако на практике среди учениц женских школ нередко распространялись “нравы институток дореволюционной поры” (жеманство, кокетство и др.) [11]. Выполнив при ближайшем рассмотрении только поверхностные задачи, практика раздельного обучения способствовала распространению среди родителей “домашних” взглядов на советских девочек. «К чему ей все это? Ей и так неплохо. Вырастет, выйдет замуж, будет растить детей. А в министры ей все равно не выйти», – утверждала мать ученицы одной из московских женских школ по поводу общественной нагрузки в школе [32].
В начале 1950-х годов кризисные моменты проявились и в пионерском движении, несмотря на развитую идеологию, инфраструктуру (дома и дворцы пионеров, пионерские лагеря, специализированные газеты, журналы, радиопередачи), символику, “обрядность” и квалифицированные кадры. Формализация, бюрократизация пионерии (как впрочем, и самой партии) подмяли самостоятельность, творческую активность детей и вожатых. Все больше со страниц журнала отмечалось падение детского интереса к пионерской организации, особенно после вступления в ее ряды и начала рутинной работы [33].
Одним из способов противодействия влиянию семьи или, по крайней мере, его минимизации в прежние годы была пропаганда идеи о детях-сиротах как наиболее благоприятном материале для воспитания “нового” человека. Но, когда сиротство приобрело масштаб национальной катастрофы, эта концепция отошла на второй план, уступив место более реальным планам ликвидации социального бедствия через расширение сети детских государственных учреждений. Частое обращение в “Работнице” к теме детских домов может свидетельствовать об актуальности проблем сиротства, беспризорности и безнадзорности для общественности и властей в послевоенные годы [34]. Чем фантастичнее встречаются тексты о счастливой жизни детдомовцев в условиях фатальной разрухи и нищеты, тем, вероятно, страшнее была действительность. Известно, что государственные детские дома, наряду с воспитательными колониями, принимали на себя основную нагрузку в борьбе с беспризорностью и безнадзорностью. Даже после окончания войны число детей в детских учреждениях продолжало расти и достигло своего максимума в 1947-1948 гг. [35] Большинство детских учреждений могло рассчитывать только на средства местного бюджета, которых всегда не хватало, и собственное подсобное хозяйство. Многие из них не были электрифицированы, отсутствовали бани, прачечные и изоляторы, не хватало одежды, мебели, посуды, квалифицированных педагогических кадров [36].
Попытки улучшить их состояние и решить проблему беспризорности только государственными мерами оставались безуспешными. Поэтому еще в годы войны начинается кампания по вовлечению общественности в решение детских вопросов. На страницах журнала активно пропагандировались забытые ранее формы общественного участия в жизни сирот: опека и патронаж, а также шефство, попечительские советы [37]. Возвращение к этим формам борьбы с детской беспризорностью, сиротством было связано с необходимостью, прежде всего, профилактики социальных болезней, а не борьбы с их последствиями. Следует отметить, что статьи и очерки на эту тему не могут служить источником при реконструкции психологической атмосферы послевоенных детских домов, т.к. первые упоминания о трудностях адаптации детей к жизни в подобных учреждениях появляются в журнале только после смерти Сталина [38].
Тему безнадзорности, эту масштабную проблему послевоенных лет, журнал затрагивает лишь косвенным образом. Речь о ней идет в статьях об организации внешкольной деятельности детей, контроле над детской дворовой жизнью, их летнем отдыхе [39]. Первоначально статьи с очень схожим содержанием не вызывают особого интереса, но при детальном прочтении мотивировка обращения к этой проблеме становится ясной: «Уделяя большое внимание организации детского отдыха в лагерях, необходимо одновременно позаботиться и о детях, остающихся в городе, а таких немало. Если с ними не ведется соответствующая работа, то они оказываются предоставленными самим себе, влиянию улицы, а всем известно, какой вред приносит детская безнадзорность» [40]. Сильная занятость родителей на производстве не позволяла им следить за своими детьми. Результатом был рост детской и подростковой преступности, падение дисциплины в школах, особенно мужских [41].
При всех проблемах, возникавших у взрослых с детьми, в условиях начинавшейся “холодной” войны на первом месте стояли задачи воспитания советских граждан: стойких, выносливых, преданных Родине и партии. Именно после войны, по словам исследователя О.В. Хархордина, получает широкое распространение практика воспитания воли [42]. Журнал также не остался в стороне от этого. Все педагогические усилия, как родителей, так и учителей, должны были быть направлены на воспитание для страны героев.Практическим материалом для этого сталимногочисленные примеры индивидуального героизма во время Великой Отечественной войны, проявленные тогда чудеса воли и выдержки: Зоя Космодемьянская, Олег кошевой, Александр Матросов, Шура Чекалин, Лиза Чайкина, Юрий Смирнов и др. [43]
Воспитание воли трактовалось довольно пространно, но являлось необходимым компонентом закалки характера. Вопреки установившемуся с середины 1930-х годов мифу о счастливом детстве и новому взгляду на ребенка как на послушного и признательного подданного советской власти, под практикой воспитания воли подразумевалось развитие таких качеств, как самостоятельность, дисциплинированность, умение преодолевать трудности и препятствия, выносливость. Интересны мероприятия, которые советуют авторы для воспитания воли у детей подросткового и юношеского возраста, – ночные походы, походы в дождливое время, в холодную погоду и т.д. [44]
Одним из наиболее действенных способов воспитания в ребенке воли провозглашался труд. Как единственная форма жизнедеятельности советского человека труд с малых лет должен был внедряться в жизнь ребенка в игровой форме [45]. Следующая ступень привыкания к труду заключалась в домашних обязанностях, через которые ребенок учился трудиться в своем первом коллективе – семье: «Принимая участие в домашнем труде, дети учатся уважать чужой труд, чутко относиться к родителям, оказывать им посильную помощь» [46]. В любой момент ребенок должен был суметь заменить родителей в домашнем хозяйстве [47]. Новой ступенью приобщения к труду ради общего блага становится уже настоящий взрослый труд – «на колхозном лугу и поле». В этом случае «понарошку», «по-детски» трудиться уже невозможно: «Всякая фальшь, работа не в полную меру сил немедленно раскрываются» [48]. Таким образом оправдывается такая реалия советского детства послевоенных лет, как тяжелый физический труд подростка.
В свою очередь, равный по тяжести детский труд на Западе, сведения о котором публиковались в “Работнице” довольно часто, особенно с 1949 г., оценивался однозначно негативно. В журнальных публикациях подчеркивалось, что жестокая эксплуатация детей в капиталистических странах лишала их главного – детства: «Тяжелый труд, нищенское существование, страшные болезни и преждевременная смерть – таков удел этих несчастных детей» [49]. В СССР, наоборот, труд ради общей пользы, а не личного обогащения, становился неотъемлемой частью детства, более того, советской идентичности. Труд проникал во все сферы повседневности, вторгаясь и на территорию его прямой оппозиции – отдыха: «Во время летнего отдыха дети свободны от учебных занятий. Значит ли это, однако, что в каникулы они могут проводить свой день без определенного разумного распределения времени? Конечно, нет!.. Это время дети должны использовать для общественно-трудовой и творческой деятельности» [50]. Как отмечает С.Г. Леонтьева, труд в системе советского воспитания – это и школа жизни, и повседневность, и способ общения со сверстниками, и помощник в самопознании [51]. Теоретически интеграция детей в советское общество через труд, а на практике – нередко через тяжелый физический труд, противоречила официальной доктрине “настоящего” детства, преподносившейся в несколько иных формулировках: дети не должны заниматься тяжелым трудом, должны хорошо учиться, много отдыхать, играть под чутким надзором взрослых, материально ни в чем не нуждаться. В реальности детский труд уже не был просто средством советской социализации, поскольку за годы войны для части детей и подростков, советских семей, детских учреждений (прежде всего детских домов, колоний) стал стратегией выживания, а для промышленных предприятий – частичным решением проблемы с нехваткой людских ресурсов и обеспечением иждивенцев [52].
В основу системы воспитания воли ребенка закладывался также физический и эмоциональный аскетизм: строгий режим, дисциплина, суровость и отстраненность, сдержанность в отношениях между детьми и взрослыми («…не следует приучать детей к приемам, обременительным для взрослого: качанию кровати, ношению на руках, пению колыбельных песен, рассказыванию сказок») [53]. По своему содержанию гигиенические идеалы послевоенных лет, пропагандировавшиеся на страницах “Работницы”, мало чем отличаются от довоенных (простота и рациональность в средствах гигиены при уходе за ребенком) [54]. Их актуальность возрастает из-за забвения проблем гигиены и здоровья во время войны [55].
Следование всем советам в воспитании ребенка естественным образом означало реализацию на практике мифа о счастливом советском детстве, сформулированном в известном лозунге середины 1930-х годов: «Спасибо дорогому товарищу Сталину за наше счастливое детство» [56]. В послевоенные годы этот миф активно экспортируется на Запад. Международный день защиты детей, утвержденный в конце 1949 г. по призыву Международной демократической федерации женщин, где советские представительницы занимали лидирующие позиции, отмечался впервые 1 июня 1950 г. С этого времени бóльшая часть майского номера “Работницы” ежегодно посвящалась международному дню защиты детей. В журнальных статьях главным врагом детей и их родителей объявлялся англо-американский империализм, борьба с которым заключалась в защите детей не только от бомб и пушек, но и от растлевающего американского кино и всего “американского образа жизни”, калечащих молодое поколение. Праздничные репортажи и статьи описывали жалкое существование маленьких обитателей капиталистических стран и счастливую жизнь советских детей [57].
Противостояние Западу и закрытость советского общества в послевоенные годы не остановили модернизацию детства, осуществлявшуюся в России в соответствии с международной моделью с конца XIX в. Эта общая модернизационная модель, по мнению К. Келли, подразумевала государственное вмешательство в воспитание детей, семейные субсидии в обмен на лояльность, воспитание детей как законопослушных граждан, усиление связи между политической легитимностью и заботой о благополучии детей, наконец, поощрение производства специальной детской продукции [58]. Информация о промышленном производстве и поставке детской продукции, сведения о ее низком качестве и скудном ассортименте попадали на страницы журнала после выхода правительственных постановлений. В 1949 г. Совет министров постановил расширить производство детских товаров и улучшить снабжение ими учреждений [59]. Но даже в 1953 г. специальная продукция для детей была редкой и дорогостоящей, ее качество оставляло желать лучшего: «От автомобилей сразу же отлетают колеса, быстро портится бабочка-каталка, а деревянные кони выпускаются такие страшные, что дети их пугаются» [60]. Подобные проблемы существовали и с другими товарами для детей (мебелью, колясками, умывальниками, детской одеждой и т.д.) [61].
Итак, журнал “Работница” послевоенных лет содержит сведения о советской идеологии детства, его официальном статусе, мероприятиях социальной политики, затрагивает вопросы развития инфраструктуры и специализированной материальной культуры для детей, педагогической доктрины. Следует отметить, что на страницах журнала складывается противоречивый, неоднозначный образ детства. Он отражает как советские мифы о детях, так и реальные проблемы детей и их родителей. Но если фактическая информация о детстве в “Работнице” вряд ли полна и требует проверки, то официальные представления, общественные ожидания и настроения в отношении детей, отразившиеся в публикациях, являются ценным материалом для интерпретации.
Опубликовано: Источниковедческие исследования/ Отв. ред. А.О. Чубарьян; Сост. Т.В. Гимон. М.: ИВИ РАН, 2008. Вып. 4. С. 154-171.
*Статья написана при поддержке Gerda Henkel Stiftung, Dusseldorf, AZ 22/SR/06 “Childhood and Stalinism: Soviet projects and practices of 1945-1953”. Также искренне благодарю Г.А. Янковскую за ценные советы и замечания.
[1] См., например: Журавлев С.В., Соколов А.К. “Счастливое детство” // Социальная история: Ежегодник, 1997. М., 1998. С. 159-202; Келли К. “Маленькие граждане большой страны”: интернационализм, дети и советская пропаганда // Новое литературное обозрение. 2003. № 60. С. 218-251; Леонтьева С.Г. Трудовое детство // Отечественные записки. 2003. № 3. С. 323-332; и др.
[2] См., например: Зезина М.Р. Без семьи: сироты послевоенной поры // Родина. 2001. № 9. С. 82-87; Она же. Социальная защита детей-сирот в послевоенные годы (1945-55) // Вопросы истории. 1999. № 1. С. 127-136; Пыжиков А.В. Раздельное обучение в советской школе // Педагогика. 2004. № 5. С. 78-84; и др.
[3] См.: Безрогов В.Г. Воспоминания как источник по истории детства // Педагогическая антропология и история детства. М., 2001. С. 65-78; Он же. Автобиографии и социальный опыт // Социальная история: Ежегодник, 2001/2002. М., 2002. С. 529-550; Он же. Память о военном детстве (свидетельства детей 40-х годов) // Вестник Университета Российской академии образования. 2005. № 2 (28). С. 66-79; Ромашова М.В. Репрезентация советского детства в мемуарной литературе рубежа XX и XXI вв. // Вестник Пермского университета. 2005. Вып. 5: История. С. 56-65; и др.
[4] Анализ таких источников см.: Сальникова А.А. “Детский” текст и детская память в “эпоху катастроф” // Век памяти, память века: опыт обращения с прошлым в XX столетии: Сб. ст. Челябинск, 2004. С. 413-430; Она же. Школьные сочинения детей русской эмиграции как источник по социальной истории России 1917-20-х годов // Социальная история: Ежегодник, 2001/2002. М., 2002. С. 324-354; Она же. Язык революции 1917 года в “детских” текстах // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. М., 2004. Вып. 12. С. 117-135; и др.
[5] Ср.: Сальникова А.А. Детство как миф: некоторые аспекты изучения российско-советского детства в зарубежной историографии // Clio Moderna. Зарубежная история и историография. Казань, 2002. Вып. 3. С. 117.
[6] Щеглова С.Н. Детство: методы исследования: Учеб. пособие. М., 1999. С. 49.
[7] См., например: Градскова Ю.В. “Обычная” советская женщина – обзор описаний идентичности. М., 1999. .
[8] Работница // БСЭ. В 30-ти т. 3-е изд. М., 1975. Т. 21. С. 303.
[9] Дашкова Т. Идеология в лицах: формирование визуального канона в советских женских журналах 1920-1930-х годов // <http://www.iek.edu.ru/ projects/pptdash3.htm>
[10]Ковригина М. Забота о детях // Работница. 1945. № 1; Работать так, как учит товарищ Сталин! // Работница. 1945. № 12; Сталинская забота о детях // Работница. 1946. № 6-7; Воспитание детей – высокий и почетный долг матери // Работница. 1947. № 7; Абрамова А. Забота о матери и детях // Работница. 1949. № 5; Карманова Е. Закон в действии: к пятой годовщине указа от 8 июля 1944 года // Работница. 1949. № 7; и др.
[11] Юмор // Работница. 1950. № 2; Я поздравляю // Работница. 1950. № 2; Думы работниц-матерей // Работница. 1950. № 8; Новогодние пожелания // Работница. 1953. № 12; и др.
[12]Сперанский Г. Воспитание гигиенических навыков // Работница. 1945. № 11; Болдырев Н. О наказании детей // Работница. 1950. № 2; Игрушка – средство воспитания // Работница. 1950. № 6; Левитов И. Трудный возраст // Работница. 1950. № 11; Эйгес Н. Воспитание у детей гигиенических и культурных навыков // Работница. 1951. № 1; и др.
[13] По следам неопубликованных писем // Работница. 1949. № 3; 1951. № 3; 1952. № 12; По письмам в редакцию // Работница. 1953. № 10.
[14] Детская страничка // Работница. 1946. № 10; 1947. № 7; Малышам // Работница. 1948. № 2; Мы хотим мира (письма детей) // Работница. 1950. № 7; Страничка детям // Работница. 1951. № 1; Страничка для детей // Работница. 1952. № 12.
[15]Детское творчество // Работница. 1950. № 5; Мы хотим мира! (Письма детей) // Работница. 1950. № 7; и др.
[16]Там же. С. 19.
[17] Шахбазьян Е. Книгу – детям // Работница. 1949. № 7; Детская печать // Работница. 1950. № 5; Ильина Н. Детская печать // Работница. 1951. № 5; На выставке детской книги // Работница. 1951. № 3; Чувило О., Черненко К. Книга о советских школьниках // Работница. 1952. № 6.
[18]Детская печать // Работница. 1950. № 5. С. 9-10.
[19]Там же. С. 10.
[20]Блинков И. Что читать // Работница. 1951. № 9; Он же. О воспитании детей в семье // Работница. 1949. № 6; и др.
[21]Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2001. Т. 2: 1940-1959. С. 240.
[22]Вишнякова Е. Радость семьи Никулиных // Работница. 1945. № 5; Макаров П., Никитин Н. Согреты дыханием Родины // Работница. 1946. № 10; Кононенко Е. На фабрике и в семье // Работница. 1947. № 4; Вишнякова Е. В семье матери-героини // Работница. 1947. № 7; Уварова Л. Моя семья // Работница. 1948. № 1; Фадеева И. Золотая звезда // Работница. 1949. № 2; Копелянская С. Забота об одинокой матери // Работница. 1950. № 4; и др.
[23]Вишнякова Е. Радость семьи Никулиных // Работница. 1945. № 5. С. 13.
[24]Колбановский В. Отец как воспитатель // Работница. 1951. № 1; Родительская конференция на фабрике “Красный октябрь” // Работница. 1951. № 8. С. 18-21.
[25]Вишнякова Е. На суд общественности // Работница. 1948. № 6; Семенов К. Социализм и семья // Работница. 1948. № 11; Вишнякова Е. На бытовые темы // Работница. 1949. № 2; Вишнякова Е. Беглец // Работница. 1952. № 6; По следам неопубликованных писем // Работница. 1949. № 3; 1951. № 3; 1952. № 12; По письмам в редакцию // Работница. 1953. № 10; и др.
[26]Щеглова С.Н. Социология прав детей в России: новый век, новые проблемы, новые перспективы. М., 2001. С. 18.
[27]Келли К. “Хочу быть трактористкой!” (Гендер и детство в довоенной советской России) // Социальная история: Ежегодник, 2003: Женская и гендерная история. М., 2003. С. 405.
[28]Келли К. “Школьный вальс”: повседневная жизнь советской школы в послесталинское время // Антропологический форум. 2005. № 1. С. 108.
[29]Чернышева Е. Родительский университет // Работница. 1945. № 7; Коняхин А. Воспитание детей в семье // Работница. 1945. № 8; Преображенский А. Все ли вы знаете о своих детях? // Работница. 1946. № 6-7; Преображенский А. Семья и школа // Работница. 1946. № 9; Касапова М. Мои требования к родителям // Работница. 1946. № 11-12; Преображенский А. Подготовка детей к школе // Работница. 1947. № 8; Крылова М., Бейлинсон Б. Наши требования к школе // Работница. 1947. № 1; Преображенский А. О выполнении детьми школьных заданий // Работница. 1947. № 12; Жегулова П. О дружбе семьи и школы // Работница. 1948. № 4; Львов А. Родительский комитет в школе // Работница. 1951. № 11; Александров Б. Единая линия // Работница. 1952. № 2; и др.
[30]См., например: Кудряшова В. Пионерки // Работница. 1950. № 5; Сергеева А. О воспитании девочек // Работница. 1951. № 11.
[31]Баранович-Поливанова А.А. Впечатления послевоенной поры // Знамя. 1996. № 5. С. 145-158.
[32]Сергеева А. О воспитании девочек // Работница. 1951. № 11. С. 26.
[33]Леонтьева Т. О так называемых рядовых пионерах // Работница. 1953. № 3.
[34]Соколов А. Живем хорошо // Работница. 1945. № 2-3; Тарлова Т. Родной дом // Работница. 1946. № 3; Ашмарина А. В детском доме // Работница. 1947. № 2; Липшиц Д. У нас нет обездоленных детей // Работница. 1948. № 11; Забота о детях погибших воинов // Работница. 1948. № 5; Липшиц Д. Родной дом // Работница. 1948. № 6; Им возвращено счастливое детство // Работница. 1949. № 8; Конюхова А. Сталинская забота о детях // Работница. 1949. № 12.
[35]Зезина М.Р. Без семьи... С. 82.
[36]Там же. С. 86-87.
[37] Тарлова Т. Благородный почин // Работница. 1945. № 9; Вишнякова Е. С материнской любовью // Работница. 1945. № 10; Шиф С., Яковлев В. Материнское сердце // Работница. 1948. № 2; Киселев Я., Ильин М. Благородные сердца // Работница. 1948. № 6; Фадеева И. Забота о семьях защитников Родины // Работница. 1948. № 7; Александрова И. Глаз матери // Работница. 1951. № 6.
[38] См.: Ивантер Н. Питомцы народа // Работница. 1953. № 5.
[39]Кормилицына Т. Дети отдохнут среди зелени // Работница. 1945. № 5; Отлично учиться и весело отдыхать // Работница. 1945. № 10; Гагарина Н. Летний отдых // Работница. 1947. № 5; Пратусевич М. Забота костромичей о детях // Работница. 1947. № 5; Булгакова Н. Дети одного двора // Работница. 1947. № 7; Дети заслужили хороший отдых // Работница. 1948. № 6; Бялик М. Как “Трехгорка” заботится о детях // Работница. 1948. № 7; Ржанов Б. Флаг пионерских лагерей поднят! // Работница. 1949. № 5; Мартьянова Е. Летняя детская площадка в городе // Работница. 1949. № 6; Печникова З. Летом во дворе // Работница. 1950. № 6; Валина Е. Счастливая детвора // Работница. 1951. № 2; Ильина Л. Летний отдых школьников // Работница. 1951. № 5; Кононенко Е. Двор и дети // Работница. 1952. № 4; Арбат Ю. Клуб пятисот ребят // Работница. 1953. № 4; Леонтьева Т. Юные мастера // Работница. 1953. № 5; и др.
[40]Дети заслужили хороший отдых // Работница. 1948. № 6. С.3.
[41]См.: Ромашова М.В. “Дети двора”: криминальные инсценировки и поиски идентичности городских детей и подростков в годы позднего сталинизма // Отчуждение и присвоение в современной культуре: Мат-лы XVII всерос. конф. студентов, аспирантов, докторантов “Майские чтения”. Пермь, 2005. С. 84-87.
[42] Хархордин О.В. Обличать и лицемерить: Генеалогия российской личности. М.; СПб., 2002. С. 299-300.
[43]Ржанов Б. Флаг пионерских лагерей поднят! // Работница. 1949. № 5. С. 13.
[44] Размыслов П. О воспитании воли у детей // Работница. 1948. № 3. С. 13.
[45]Игрушка – средство воспитания // Работница. 1950. № 6. С. 25.
[46]Свадковский И. Воспитание правдивости у детей // Работница. 1952. № 3. С. 15.
[47] Розанов И. Воспитывайте у детей любовь к труду // Работница. 1949. № 9. С. 17.
[48]Там же.
[49]Бакашова Л. У них нет детства // Работница. 1951. № 5. С. 23.
[50]Антропова М. Советы родителям // Работница. 1951. № 6. С. 28-29.
[51]Леонтьева С.Г. Трудовое детство // Отечественные записки. 2003. № 3.
[52]См.: Ромашова М.В. Советское детство в 1945 – середине 1950-х гг.: государственные проекты и провинциальные практики (по материалам Молотовской области): Дис. … канд. ист. наук. Пермь, 2006.
[53]Эйгес Н. Воспитание у детей гигиенических и культурных навыков // Работница. 1951. № 1. С. 28.
[54]Келли К. “Хочу быть трактористкой!”... С. 399-404.
[55]См.: Сперанский Г. Воспитание гигиенических навыков // Работница. 1945. № 11; Богданович Л. Нервные заболевания у школьников // Работница. 1947. № 4; Доброхотова А. Как уберечь ребенка от желудочно-кишечных заболеваний // Работница. 1947. № 6; Преображенский А. Подготовка детей к школе // Работница. 1947. № 8; Александрова С. Советы врача // Работница. 1949. № 3; Сперанский Г. Закаливание ребенка // Работница. 1949. № 6; Режим для школьника // Работница. 1949. № 10; Сперанский Г. Особенности детского организма // Работница. 1950. № 4; Эйгес Н. Воспитание у детей гигиенических и культурных навыков // Работница. 1951. № 1; Улицкая М. О горячем завтраке // Работница. 1951. № 3; Антропова М. Советы родителям // Работница. 1951. № 6; Школьные завтраки // Работница. 1951. № 8; Пища ребенка // Работница. 1952. № 5; Сперанский Г. Как предупредить воспаление легких у ребенка // Работница. 1953. № 3; Приготовление блюд для детей от 1 до 4 лет // Работница. 1953. № 5; и др.
[56]Келли К. “Маленькие граждане большой страны”... С. 233.
[57]Абрамова А. Забота о матери и детях // Работница. 1949. № 5; Дети – страдальцы // Работница. 1950. № 2; У них нет детства // Работница. 1951. № 5; Испания – страна детского горя // Работница. 1951. № 7; Жизнь и счастье всем детям! // Работница. 1952. № 3; Львов А. Наши дети // Работница. 1952. № 6; Так учатся в странах капитализма // Работница. 1952. № 8; и др.
[58]Келли К. “Маленькие граждане большой страны”... С. 221.
[59]Чесноков Н. О детской одежде и обуви // Работница. 1949. № 5. С. 10-11; и др.
[60]Новогодние пожелания // Работница.1953. № 12; и др.
[61]Я поздравляю маму // Работница.1950. № 2. С. 8-9; По письмам в редакцию // Работница. 1953. № 10. С. 28; и др.
